Глава 23
Дорогая, любимая внученька!
Привет тебе из Одессы – жемчужины Черного моря!
Даша, Дашенька, я так давно не получала от тебя весточек! Что с тобой такое? Неужели совсем уж нету времени черкнуть хоть пару строчек бабушке? Или что-то у тебя случилось? Я шибко переживаю. Ты так много работаешь. Не забываешь ли ты покушать? Успеваешь ли отдохнуть? «Все будет хорошо, все будет хорошо». Так я себя утешаю, когда думаю о тебе все дни напролет. Да хранит и оберегает тебя Господь.
Ужасно, что я заставила бабулю так шибко волноваться. Просто, когда я не знала, что делать, то, как правило, не делала ничего.
Слава Богу, что ты уехала из этого крысиного рассадника. На базаре все подорожало вдвое, а потом и втрое. Кто-то вломился в квартиру соседки снизу – небось малолетние охламоны совесть потеряли. Утащили CD-плеер и телевизор. Бедная иностранка, она теперь не знает, что и думать об этом городе. Я угостила ее блинами и компотом. Хоть какое-то утешение.
Борис Михайлович стал заглядывать еще почаще. Говорит, что одной мне опасно, и обещается меня ото всего защитить. Он заменил перегоревшую лампочку на лестничной клетке и теперь частенько стоит у дверного глазка в карауле – все надеется на вторжение. Я, сама понимаешь, сказала ему, что не нуждаюсь в защитниках. А он вот что ответил: «Нуждаться, может, и не нуждаешься, но небось не прочь заиметь хоть одного персонального». И даже сделал мне предложение. Каков нахал!
Ох уж этот неподражаемый одесский шарм! С годами только крепчает. Бабуле уже за шестьдесят перевалило, а она все туда же! Какая же ж молодец! И хотя она не стала мне расписывать, что же ответила своему ухажеру, я все равно восхитилась ее бравадой. Возможно, это из-за Бориса Михайловича она пропускала мимо ушей мои просьбы навестить меня в Америке. Неужели бабуля повстречала-таки любовь на старости лет? Тут же спросился вопрос: а вдруг она давно его любит, но из-за меня не давала чувствам воли?
Страсть как хотелось позвонить, но я не настолько далеко ушла от жизни, чтобы не понимать, что бабуля не расколется. Из ее ровных строк русским по белому было не разобрать, по-настоящему она сердится на Бориса Михайловича или понарошку. От одессита и лицом к лицу почти невозможно добиться прямого ответа. А уж бумага все стерпит, так говорят в Одессе. Письмо и соврет – не покраснеет.
Дорогая бабуля!
Расскажи все как есть! И побыстрее! Что ты ему ответила, в конце-то концов?!
Здесь все нормально. Я пока пытаюсь кое в чем разобраться...
Ясен пень, я не имела права злиться на бабулину скрытность – как-никак, и сама-то не все подчистую ей выкладывала. Чтобы да, так нет, бывают секреты, которыми не поделишься с бабушкой, которые можно доверить только настоящему другу.
* * * * *
– Он заявил, что покончит с собой, если я уйду, – расписала я свою ситуацию Дэвиду, когда тот в очередной раз позвонил.
– Хорошо. Ты избавишься от него и унаследуешь дом.
– Ты ужасный человек, – по-доброму оценила я его участие.
– Может, я и ужасный. Но сроду не грозил самоубийством, чтобы удержать женщину. В любом случае типы вроде него никогда не лишают себя жизни. Твой муж просто жалок и добивается от тебя внимания. Так и вижу, как он демонстративно пилит себе запястье краем бумажного листа.
Я рассмеялась.
– Тебе, Дарья, не место рядом с таким как он...
Фраза повисла в воздухе, и у меня внезапно перехватило дыхание. Жутко хотелось услышать окончание.
– Так рядом с кем же тогда мое место?
– Прежде всего с тем, кто не слабее тебя.
Я обратно ждала продолжения, но Дэвид тянул паузу. Так мы и сидели в задумчивости, каждый на своем конце линии.
– Как поживает Ольга? – спросила я, нарушив тишину.
– Понятия не имею, – сухо ответил он.
– Что случилось?
– Я теперь лучше понимаю по-русски и однажды расслышал, как она в телефонном разговоре назвала меня старым грязным евреем.
– И что тебя больше всего обидело?
– Я вовсе не старый!
– Прости, – вздохнула я, давая понять, что эта беда не стала для меня неожиданностью.
– Ты знала?
– Узнала уже после того, как вы стали встречаться. Только тогда Ольга прекратила скрывать от меня свои истинные чувства.
– Могла бы и намекнуть.
– Ты бы мне не поверил.
– Возможно, – согласился Дэвид. – Что собираешься делать?
– Понятия не имею.
– У той Дарьи, которую я знал, всегда имелся запасной план. Она всегда все продумывала на три шага вперед. Как бы она сейчас поступила?
– Сейчас все иначе. Я в Америке и как-никак замужем за Тристаном. К счастью или к сожалению.
– Америка к счастью, а Тристан к сожалению, так что ли?
Я ничего не ответила.
– Тогда оставайся. Оставайся в Америке, но уходи от него.
– Он изрядно потратился, чтобы перевезти меня сюда.
– Ну так выпиши ему чек, когда разведешься.
– А деньги где взять? Официанткам не слишком много платят.
– Ты работаешь официанткой?! – взревел Дэвид, и я отвела от уха трубку, извергавшую поток негодования. – Где ты?
– В небольшом городке, почти поселке, в четырех часах езды от Сан-Франциско.
– В такой глуши? – ужаснулся он. – Перебирайся в город. Найди нормальную работу. Кстати, в Сан-Франциско есть отделение «Аргонавта».
– Знаю.
– Тогда почему не связалась с ними? Кесслер может тебя туда порекомендовать.
– Ну да, я об этом думала, и не раз.
– Что же тебя останавливает?
– Все очень сложно.
– Вовсе нет. Ты сама все усложняешь. Теряешь время, и совершенно напрасно. Довольно потерь. Ты молода и считаешь, что год вместе – это много, но поверь, это мизер, если брать в расчет целую жизнь. Ты потратила год, потому что многого не знала, но теперь-то разобралась и видишь, что совершила ошибку, и просто глупо с твоей стороны и дальше тратить время на неподходящего человека. Уходи сейчас, пока не появились дети.
– Ты не понимаешь. Я многим ему обязана.
– Допустим, он действительно сделал для тебя что-то хорошее. И ты собираешься всей своей жизнью за это расплачиваться? Он на целый год обзавелся хозяйственной и горячей женушкой. Как ни считай, вполне достаточная оплата. Натурой. А теперь помаши ему ручкой и скажи: «Чао!»
– Но он же грозится, что покончит с собой...
– Тогда перед уходом найди ему кого-нибудь, кто тебя заменит. Бог свидетель, ты в этом деле дока.
Меня так сильно задели слова Дэвида, что я аж вздрогнула.
– Я завязала со сватовством.
– У тебя есть деньги?
– Денег нет. – Я зажала в пальцах свой бриллиант. – Но Влад подарил мне роскошное кольцо.
– Так продай его.
– Я уже рассматривала этот вариант.
– Тогда почему ничего не предпринимаешь?
– Ну-у, не знаю…
– Ты изменилась. Похоже, у тебя депрессия.
– Я в Америке. Откуда тут взяться депрессии?
– Не все зависит от страны. Уходи от Тристана, беги из этой дыры, пока не превратилась в полную размазню.
Я непроизвольно распрямила спину и вздернула подбородок.
– Да как ты смеешь! Ты, самонадеянный...
Дэвид расхохотался.
– А вот и Дарья.
* * * * *
Я подписалась на «Сан-Франциско кроникл», расплатившись чеком со своего личного счета. И каждое утро дотошно изучала страницы с объявлениями о жилье и работе. Сумею ли я прожить самостоятельно? Раньше я никогда не оставалась совсем одна, даже на выходные. Не слабо ли мне? Безопасно ли в большом городе? Почем встанет квартира? Сколько я смогу заработать? Хватит ли мне на все про все этих денег?
Поглаживая подарок Влада, я вспомнила изумруд, который Тенс презентовал Джейн. И впридачу вспомнила Джонотана, промышлявшего скупкой и продажей старинной ювелирки. Интересно, сколько у него получится выручить за мое кольцо? Возможно, этого хватит, чтобы я смогла?..
Исчезнуть. Слинять отсюда. И начать все заново. Бриллиант был крупным и искристым, а со слов знающих людей, золото советского производства – лучшее в мире. Но ведь все те люди были советскими гражданами и с тем же пылом объявляли лучшим в мире советский строй. Может, эта побрякушка ничего и не стоит. Я позвонила Джейн, и она продиктовала мне номер Джонотана, наказав держать с ним ухо востро. После того как я в красках расписала кольцо, он вызвался приехать прям на следующий день и произвести оценку.
Мы встретились в кафе, пока Тристан был на работе. Я расстегнула изящную серебряную цепочку от Дэвида и уронила Владово кольцо в ладонь Джонотана. Он зажал его большим и указательным пальцами и стал медленно поворачивать, рассматривая со всех сторон. Вытащил из кармана рубашки ювелирную лупу, приставил к глазу и как-то разом превратился из легкомысленного прожигателя жизни в прагматичного спеца. Разительная перемена.
– Могу получить за него десять тысяч, – авторитетно заявил Джоно.
– Долларов?! – воскликнула я.
Обратно адиётка. Ясен пень, не гривен или рублей. Когда огромная сумма улеглась в голове, возникло желание взяться за ценное кольцо двумя руками и не выпускать. Во мне сошлись волна и камень, стремление вперед и оглядка назад. Джейн как-то сказала, что Джонотан нюхает кокаин. А вдруг он спустит на наркотики все вырученные для меня деньги? Я выставлю себя полной дурой, доверившись такой сомнительной личности. Но разве есть другой выбор? Я хотела продать, а у Джонотана имелись связи с теми, кто мог бы купить мой товар. Он молча протянул мне кольцо на раскрытой ладони, словно предлагая его забрать.
Проходившая мимо Пэм воскликнула:
– Бог ты мой! Оно настоящее?
– Само собой, – кивнул Джонатан. – Собираюсь на следующей неделе сделать своей подруге предложение, и хотел показать кольцо Дарье.
– Просто неотразимое! – восхитилась Пэм, не спуская глаз со сверкающего бриллианта. – Неужели какая-то девушка сможет вам отказать?
– Девяносто процентов девушек, населяющих область залива.
– Но вам-то нужна одна-единственная. – Пэм тряхнула головой и вздохнула. – У меня никогда не было такой прекрасной вещицы, – добавила она и помчалась на кухню.
Я вдогонку посмотрела на кольцо. Ворожея советовала избавиться от него: дескать, оно только вредит. Но подарок Влада пробыл со мной все это нелегкое время. Всю дорогу служил мне талисманом, утешением, напоминанием. «Так и будешь идти по жизни спиной вперед, глядя назад, или обернешься наконец лицом к завтрашнему дню? – твердо спросила я себя. – Хочешь отсюда вырваться? Другого пути нет». Джонотан испытующе прищурился мне в глаза. Я кивнула. Он спрятал драгоценность в кармашек зеленой шелковой рубашки. Когда брюлик исчез, я занервничала и уселась на свои руки, чтобы задавить искушение его забрать. Я еще ни разу не разлучалась с кольцом, с тех самых пор как получила его от Влада, вернее, от бабули.