Духовной сущности свойственны, во-первых, принцип спонтанности движения и деятельности, во-вторых, свойствосвободного порождения образов вне чувственного воспеиятия и, в-третьих, автономное и суверенное манипулирование этими образами. Эта сущность противостоит первобытному человеку, но по мере его развития все больше оказывается в сфере человеческого сознания и становится функцией, которая ему подчинена, благодаря чему ее изначально автономный характер как будто бы утрачивается. Последний удерживается еще только самыми консервативными из всех воззрений, а именно религиями. Нисхождение духа в сферу человеческого созна-ния выражено в мифе о божественном vouq[646], оказывающемся в темнице у (рисж;[647]. Этот процесс, растянувшийся на тысячелетия, является, видимо, роковой неизбежностью, по отношению к которой религии стали бы в позицию борцов за безнадежное дело, если бы думали, что можно пытаться остановить развитие. Но их задача (если они правильно ее понимают) состоит вовсе не в том, чтобы препятствовать неизбежному ходу вещей, а, наоборот, в том, чтобы оформлять его таким образом, дабы он мог осуществляться без фатальных душевных травм. Поэтому религии должны все вновь напоминать о происхождении и об изначальном характере духа — чтобы человек никогда не забывал, что он втягивает в свою сферу и чем он наполняет свое сознание. Ведь не он сам сотворил дух, но дух делает так, что человек творит; он дает ему импульс и счастливое наитие, упорство, воодушевление и инспирацию. Но он так проникает в природу человека, что тот оказывается перед сильнейшим искушением думать, будто он сам и есть создатель духа и будто он его имеет. В действительности же прафеномен духа завладевает человеком, и притом точно так, как физический мир, будучи якобы услужливым объектом человеческих умыслов, на самом деле налагает на свободу человека тысячи оков и становится навязчивой идеей. Дух грозит наивному человеку инфляцией, чему наше время дает поучительнейшие примеры. Опасность тем больше, чем сильнее внешний объект приковывает к себе интерес и чем сильнее забывают, что рука об руку с усложнением наших отношений к природе должно идти таковое же наших отношений к духу, чтобы создать необходимое равновесие. Если внешнему объекту не противостоит внутренний, то появляется оголтелый материализм, спаренный с безумным высокомерием или с угасанием автономной личности, что как раз и является идеалом тоталитарного массового государства.

Как видно, всеобщее современное понятие духа плохо согласуется с христианским воззрением, поскольку последнее рассматривает дух как summum bonum[648], как самого Бога. Конечно, существует еще также понятие злого духа. Но и с его учетом современное понятие духа не может быть признано удовлетворительным; ведь это понятие не включает в себя злое необходимым образом — скорее, его следует назвать морально индифферентным, или нейтральным. Когда Писание говорит: «Бог есть Дух», то это звучит как определение субстанции, или квалификация. Но черту, по всей видимости, подходит то же свойство духовной субстанции, хотя злой и испорченной. Изначальное тождество субстанции выражено еще в мысли о низвержении ангела с небес, так же как и в близких отношениях между Яхве и Сатаной в Ветхом Завете. Отголоском этого древнего отношения может быть, видимо, признана просьба, которую высказывает «Отче наш»: «И не введи нас в искушение», где это ведь исконное занятие Искусителя, самого черта.

Здесь мы вплотную подходим к вопросу, который в нашем изложении до сих пор еще не затрагивали. Ведь мы сначала привлекли к рассмотрению культурно-исторические и общепринятые воззрения, которые произошли из человеческого сознания и его рассуждений, для того чтобы построить себе картину психической проявленности фактора «дух». Но мы не принимали во внимание, что дух в силу своей изначальной и притом психологически совершенно достоверной автономии[649] сполна обладает способностью делать себя самого откровенным.

b. САМОИЗОБРАЖЕНИЕ ДУХА В СНОВИДЕНИЯХ

Психическое явление духа, безусловно, указывает на архетипическую природу последнего, т. е. феномен, которыи^называют духом, основывается на существовании автономного праобраза, досознательным образом универсально наличного в структуре человеческой психики.

Как и во всех подобных случаях, я сталкивался с этой проблемой у моих пациентов, а именно, при исследовании их сновидений. Поначалу мне пришло на ум, что определенная разновидность отцовского комплекса имеет, так сказать, «духовный» характер, т. е. от образа отца исходят высказывания, действия, тенденции, импульсы, мнения и т. д., которым отнюдь нельзя отказать в атрибуте «духовный». У мужчин позитивный отцовский комплекс нередко ведет к определенной доверчивости в отношении авторитетов и к выраженной готовности подчиняться всем духовным уставам и ценностям, у женщин — к активным духовным чаяниям и интересам. В сновидениях это фигура отца, от которой исходят авторитетные наставления, запреты и советы. Невидимость их источника часто подчеркивается тем, что он состоит лишь из авторитетного вещающего голоса, который выносит окончательные решения[650]. Вот почему это по большей части фигура старца, каковой и символизирует собою фактор «духа». Иногда это и «собственный» дух, а именно дух усопшего, который играет эту роль. Реже это гротескные фигуры вроде домовых или говорящие и мудрые звери, которые обозначают дух. Гномоподобные формы встречаются, по крайней мере по моим наблюдениям, главным образом у женщин, почему мне представляется логичным, когда Барлах в «Мёртвом дне» соединяет с Матерью гномоподобную фигуру «Штайсбарта» — примерно так, как бэс придан богине-матери из Карнака. Дух у обоих полов может выступать также в облике мальчика или отрока. У женщин эта фигура соответствует так называемому «позитивному» анимусу, который указывает на возможность сознательного духовного предприятия. У мужчин этот образ не столь однозначен. Он может быть позитивным и иметь тогда значение «высшей» личности, самости, или filtus regius[651], как его понимают алхимики[652]. Но он может быть и негативным и обозначать тогда инфантильную тень[653]. В обоих случаях мальчик воплощает собой тот или иной дух[654]. Старец и мальчик составляют одно целое. Эта пара и в алхимии играет значительную роль как символ Меркурия.

Невозможно со стопроцентной уверенностью утверждать, что эти образы духа в сновидениях морально добры. Часто они имеют все признаки не только двусмысленности, но и прямо-таки злобности. Я должен, однако, подчеркнуть, что великий план, по которому построена бессознательная жизнь души, настолько ускользает от нашего постижения, что мы никогда не можем знать, какое зло необходимо для того, чтобы посредством энантиодромии вызвать благо, и какое благо совращается на зло. «Probate spiritus»[655], которое рекомендует ап. Павел, при всем желании часто не может быть ничем иным, как сколь осторожным, столь и терпеливым выжиданием конечного исхода

Образ старого мудреца не только в сновидениях, но и в медитационных видениях (или так называемой «активной имагинации») может выражаться столь пластично, что, как это, по всей видимости, бывает в Индии, начинает играть роль гуру[656]. «Старый мудрец» появляется в сновидениях как маг, врач, священник, учитель, профессор, дед или как какая-нибудь личность, обладающая авторитетом. Архетип духа в образе человека, гнома или зверя выходит на сцену всякий раз в ситуации, когда постижение, понимание, добрый совет, решение, план и т. д. требуются, но не могут быть получены собственными силами. Этот архетип компенсирует подобное состояние духовной нужды посредством содержаний, которые заполняют бреши. Прекрасный пример такого рода компенсации дает сновидение о белом и черном магах, призванное компенсировать духовные проблемы одного молодого студента теологии. Самого сновидца я не знаю, так что мое личное влияние исключено