- К Марусе? — он помолчал. — Обыкновенно… нормально.

- Это не ответ.

- Ну подумайте: что между нами могло быть общего?

- Я подумаю. И все же: какой вы её помните? Вы её помните?

- Помню. Эта девочка играла с огнём.

- То есть?

- Просто ощущение — блеска и риска. Вот и доигралась.

- Она ведь, в сущности, была ребёнком.

- Не скажите. Ребёнком она не была. И вообще не стоит никого идеализировать, даже умерших. Либо их забыть, если можно, либо помнить живыми, а не покрывать патокой.

- Ваши воспоминания живые?

- Да.

- Вы сказали о ней слишком много и слишком мало. Точнее, вы намекнули на многое. Объяснитесь.

- Я же говорю: просто ощущение. Фактами не располагаю.

- Вы ходили на её спектакли?

- Повторяю, то же впечатление: блеск… риск.

- Как вы думаете, она любила Петю?

- Петю? — он усмехнулся. — Ах, Петю! Не знаю.

- А из-за чего они поссорились на речке, знаете?

- Я об этой ссоре только от следователя узнал. Я на речку не ходил.

- Почему?

- У меня болела голова.

- Слабая у вас голова. Мигрени мучают?

Математик встал.

- Ладно, бывайте! А я пошёл делом заниматься.

- Думаю, мы с вами встретимся — и скоро.

_ — В зале суда? — Здесь.

— Ну нет, поиграли — и будет. Больше вы меня сюда не заманите.

Он на мгновенье задержался возле койки Павла Матвеевича (я не видел его лица) и ушёл, не оглянувшись.

Кончался первый круг впечатлений, разговоров и лиц… Трое мужчин и одна женщина. Довольно яркие индивидуальности, каждый гнёт свою линию, что-то скрывает или недоговаривает. И одна общая черта, меня заинтересовавшая: бесцеремонные «допросы» писателя (не следователя!) все четверо воспринимали почти как должное, та давняя история ни для кого из них не стала прошлым, дымка времени (пыль и пепел) не исказила в памяти малейшей подробности, не смягчила боли, ненависти и страха. Не говоря уже об Анюте и Дмитрии Алексеевиче, которые, казалось, и жили прошлым, даже молодой карьерист Петенька, вдруг разлюбивший детективы и скоропалительно женившийся, даже он не был равнодушным при всех своих «железных» алиби. А учёный-математик, поклонник разума, три года назад сознательно порвавший с прошлым, ошеломил меня потоком самых неразумных отрицательных эмоций. И Павел Матвеевич не уставал с надеждой повторять о лилиях в полной тьме. Что стремился он внушить, на что надеялся в своей действительной тьме потухшего сознания?

Итак, в субботний вечер, накануне новых открытий, я суммировал факты в такой последовательности.

3 июля, воскресенье. Обед в саду. Приезд Пети. После чая вся компания, за исключением Бориса, отправляется на пляж. Ссора Маруси с Петей. Художник отвозит старших Черкасских во Внуково, заодно подбросив Петю с Борисом в Москву.

6 июля, среда. Сестры встают в восемь. Разговаривают с Ниной Аркадьевной, на пляже здороваются с продавщицей. Маруся — Анне: чего-то боится.

15 часов. Петя на даче. Разговор с соседкой. Ищет сестёр на Свирке. Возвращается. Нина Аркадьевна замечает его «зелёный вид». Посидев на крыльце и попрощавшись с соседкой, возвращается в Москву, ночью уезжает в Ленинград.

Сестры приходят с речки около восьми. Звягинцев видит свет на кухне. В двенадцатом часу Анюта заглядывает к сестре: та в постели в пижаме.

7 июля, четверг. Анюта засыпает в двенадцатом часу, просыпается около семи. Маруся исчезла в сарафане и купальнике, босая. Окно открыто настежь, свет на кухне. Сестра, поискав её на Свирке и в роще, идёт на почту. Звонит в Москву и отцу в санаторий. Дмитрий Алексеевич приезжает на дачу в восьмом часу, Борис — в семь. Телеграмма от родителей.

8 июля, пятница. Девять утра — приезд родителей. Анюта на даче отсутствует. Павел Матвеевич осматривает дом. Опознание трупа девушки. Возвращение на дачу. Мать, крикнув: «Как ты могла!», теряет сознание. Павел Матвеевич с художником везут её в Москву, по дороге она умирает: инфаркт. Хлопоты, связанные с похоронами.

9 июля, суббота. Два момента: садовые лилии на Центральном рынке, разговор Павла Матвеевича с Борисом о звонке Анюты в санаторий.

10 июля, воскресенье. Похороны. Поминки.

Вечер. Четверо: Павел Матвеевич, его друг, Борис и Анюта. Уход Бориса. Его разговор с тестем в прихожей. Перемена в Павле Матвеевиче, отмеченная художником. Его слова: «Если ты пойдёшь за мной, между нами все кончено. Вы оба должны меня дождаться».

11 июля, понедельник. Пять часов утра. Поездка Дмитрия

Алексеевича с Анютой на кладбище. Дача. Раскрытые двери и окна. Погреб. Павел

Матвеевич. Тьма, лилии, никому не говори. Больница. Отрадненская милиция. Начало следствия.

Таков внешний ход событий. В рассказах действующих лиц — неувязки и неясности.

Щербатов. Имеет алиби в ночь со среды на четверг. Три года занимается расследованием, вообще захвачен тайной Черкасских, но почему-то не упомянул о двух обстоятельствах, касающихся Анны (сон, слова Любови Андреевны).

Петя. Имеет алиби в ночь со среды на четверг. Неясны отношения с Марусей, причина ссоры. Соседка отметила его странный вид. Поездка в Ленинград похожа на бегство.

Анюта. Самое загадочное лицо. Резко отрицательно отозвалась о моем «следствии». В процессе нашего разговора её отношение к этому переменилось. Алиби не имеет. О ночи со среды на четверг мы знаем только с её слов. Возможно, преждевременная паника объясняется «женскими нервами». Но почему скрыла от меня (и от следствия) последние слова матери и то, что обычно просыпается от малейшего шороха? Насилие (единственный предполагаемый мотив преступления) с убийством или похищением могло произойти только в доме: Маруся не пошла бы никуда в ночь босая. И Анюта не могла не слышать шума. Вывод: её показаниям, кажется, доверять нельзя.

Борис. Алиби не имеет. Охотно высказывается о других, умалчивая о себе. За его пресловутой «головной болью», похоже что-то скрывается. Ярко выраженная ненависть к «эстету» и бывшей жене (комментарий Василия Васильевича: «Три года назад женщину бросил, а успокоиться никак не может»).

Да, вот ещё любопытная деталь: пропажа пунцовой шали. Анюта вроде бы видела её уже после исчезновения сестры.

Поздно вечером в субботу я кончил эти записи, прошёл в кабинет хирурга и заказал разговор с Москвой.

- Борис Николаевич, ответьте: почему вы скрыли от следствия, что Анюта была любовницей художника?

После долгого молчания он сказал:

- Ладно. Ждите меня завтра в одиннадцать возле вашего флигеля.

ЧАСТЬ II.

«ПОЛЕВЫЕ ЛИЛИИ…»

- Почему вы скрыли от следствия, что Анюта была любовницей художника?

- Потому, что я был связан словом.

- И кто же вас связал?

- Павел Матвеевич.

Я ждал его на лавочке под берёзой, он приехал вовремя, подошёл ко мне, сел рядом. Мы молча закурили. На этот раз встречи избежать не удалось: в начале кленовой аллеи, ведущей от шоссе к нашему травматологическому флигелю, показалась Анюта. Конечно, она ещё издали увидела нас, но продолжала идти неторопливо в золотисто- зелёных пятнах древесной светотени. Бледно- голубое платье, загорелые плечи, нежный румянец. Прелестная женщина со стальными нервами. Она небрежно кивнула мне, Бориса будто бы не заметила, поднялась по трём ступенькам и исчезла за дверьми флигеля. Не сговариваясь, мы встали, пересекли аллею и двинулись куда-то вглубь парка по едва заметной в высокой траве тропинке. Тропинка привела нас к беседке с облупленными грязно- белыми колоннами: их преображённые отражения в темных застывших водах — минувшее благородство подмосковной усадьбы. На той стороне пруда — покосившиеся кресты в густой зелени, над ними — столетние липы.

В этой беседке на двух железных скамейках с ажурными изогнутыми спинками происходило моё дальнейшее общение с четырьмя действующими лицами. Первый, так сказать, официальный круг следствия закончился. Начинался второй — семейные тайны, неожиданные или ожидаемые признания — удачная игра могла вестись только с глазу на глаз, без свидетелей. Наши предыдущие диалоги неоднократно прерывались визитами многочисленной родни Василия Васильевича и Игорька, набегами медсестёр и врачей. В своём расследовании я не зафиксировал эти досадные перерывы — меньше всего меня волнует бытовое правдоподобие. Моя цель: в подборе фактов, деталей и разговоров отразить тот путь, которым я шёл к разгадке — к развязке.