Пайк все еще ругался на себя, когда я склонилась над ним, обхватив себя руками за талию. Воспоминания о Кистене были густыми, и они причиняли боль.

— Я говорила тебе, что не поддамся чарам, — сказала я тихо, и он изо всех сил пытался найти меня глазами. — Ты молодец. Достаточно хорош, чтобы заставить меня нарушить свое обещание в плохой день. Но я знаю, что ты предлагаешь, и знаю, к чему это приведет, и я туда не пойду. Ни для тебя, ни для меня, ни для кого другого. — Злясь на себя, я поднялась с корточек над ним. — И я не стану марионеткой Констанс. Понял?

— Конечно, — прохрипел Пайк, в его голосе звучала боль. Без сомнения, учитывая, что его нога была неудобно зажата под ним.

Но когда я стояла над ним, мой гнев сменился беспокойством. Я не могла оставить его здесь замерзшим, когда мы все отправились за Бримстоном. Единственная причина, по которой Констанс оставила меня в покое, заключалась в том, что она ждала, когда Пайк убьет меня. И когда я прислушалась к его все более затрудненному дыханию, то поняла, что здесь есть кое-что, что я могла бы использовать.

— Дженкс! — крикнула я, и снаружи Этюд вздохнул и еще глубже погрузился в сон.

Пикси ворвался внутрь с обнаженным мечом, но захихикал, увидев Пайка на полу.

— Я же говорил тебе, — сказал он, наклоняясь, чтобы ткнуть его в нос острием меча. — Ты не можешь околдовать ее.

Я почувствовала, что краснею, смущаясь.

— Я должен был, — прохрипел Пайк, и, найдя в себе хоть каплю сострадания, я перевернула его носком ботинка. — У тебя планы, — сказал он, когда его глаза нашли мои. — Ты прочла книгу. У тебя есть связывающие чары. Ты нас знаешь.

Он имел в виду «знаешь нас» в плотском смысле, и я покраснела еще больше.

— В том-то и дело, Пайк, — сказала я, уперев руки в бока и пытаясь решить, что делать. — Я знаю вас. Я знаю вас лучше, чем вы знаете самих себя. Была там. Делала это. Стала умнее.

Но чувство вины за то, что я стояла там и наслаждалась его предложением, пронзило меня насквозь.

— Мне так стыдно, — прошептала я, отступая назад и подтягиваясь, чтобы сесть на комод рядом со своим оборудованием для чар.

— Почему? — Дженкс навис над шкатулкой с драгоценностями, явно удивляясь, почему ее больше нет на полке. — Он нажал на твои кнопки, ты сказала «нет». Он настаивал. Ты обула его. — Приземлившись, он подошел к краю комода и посмотрел вниз. — Она должна оставить тебя вот так.

— Делаю свою работу, — сказал Пайк, теперь растянувшись лицом вверх. — Ничего личного.

Но это определенно было что-то личное, и я соскользнула с комода, слегка коснувшись ногами старых половиц.

— Очень жаль, — сказал Пайк, найдя меня глазами. — Это могло бы быть весело. Констанс права, что боится тебя. Убей меня, если хочешь. Она пришлет кого-нибудь другого.

— Я не собираюсь тебя убивать. — Я подтолкнула его ноги прямо, задаваясь вопросом, смогу ли я затащить его на кушетку. Его угрозы беспокоили меня не так сильно, как затянувшийся вопрос о том, что я собираюсь с ним делать в промежутке времени. — Я не понимаю, Пайк, — сказала я, схватив его за плечи и толкнув к дивану. — Ты же знаешь, она такая старая, что ничего не помнит о любви. Почему ты так усердно работаешь, чтобы держать что-то подобное во главе?

— Если она умрет, никто не защитит меня, — сказал он. — Мои братья не остановятся, пока меня не похоронят лицом вниз. — Он разразился лающим смехом, закончив его приглушенным ругательством. — Я должен был позволить тому ножу найти свою цель, — с горечью сказал он, я скрестила руки и ноги, когда прислонила его к краю дивана. Он был слишком тяжел, чтобы я могла его поднять, и я оставила его там.

— А мисс Алькатрас? — В воздухе все еще пахло вампирскими благовониями, и я подошла, чтобы открыть другое окно.

— Что ты собираешься с ним делать? — спросил Дженкс, его глаза были мрачно-синими, когда он метнулся от шкатулки с драгоценностями к полке Биса, явно прося меня положить ее обратно.

— Я не знаю. — Опустив голову, я вынула из нее деревянное кольцо на мизинец и защелкнула шкатулку. — Она пошлет своих головорезов, когда узнает, что ему не удалось соблазнить или убить меня.

— Тогда ей лучше не узнавать, потому что Барибас и его дети пока не могут справиться с полноценным нападением.

Дженкс устроился на полке, наблюдая, как я потянулась, чтобы засунуть шкатулку с драгоценностями обратно на место. Я колебалась, положив руку на горгулью размером с кошку, шепча безмолвное обещание, что верну ему его душу.

Подавленная, я слезла с коробки и запихнула ее обратно в кучу, но застыла от внезапной идеи, вспыхнув теплом, когда посмотрела на Пайка, ссутулившегося у дивана и уставившегося на свои руки, будто пытаясь заставить их двигаться. Констанс не стала бы никого посылать, пока не узнала бы, что Пайк пытался и потерпел неудачу. Все, что мне нужно было сделать, это подержать его при себе еще несколько часов.

— Дженкс, у нас в саду есть какие-нибудь мышиные гнезда?

— Конечно. — Его голос невидимо доносился с полки. — А что? — Его голова повернулась, и он посмотрел на Пайка, на его крошечных чертах появилась злая улыбка. — О, черт возьми, да, — сказал он, а затем вылетел в одно из окон, предположительно, свистнув Барибасу.

— Что ты собираешься делать? — сказал Пайк, и я присела, чтобы поднять его голову.

— Поздравляю, — сказала я, похлопав его по щеке. — У тебя будет шанс увидеть мир с точки зрения, доступной очень немногим.

Проклятию, усиливающему мою ауру, придется подождать, и, чувствуя себя нахальной, я встала и пошла в свою библиотеку заклинаний. Я знала, что нужное мне было там.

— Я спросил, что ты собираешься делать? — сказал Пайк, теперь уже испуганный.

— Буду демоном, — коротко сказала я, и он побледнел, даже под обездвиживающим проклятием. — Я собираюсь превратить тебя в мышь. Сделай что-нибудь, что мне не понравится, или отойди от меня, и ты навсегда останешься мышью. Или, по крайней мере, пока кто-нибудь не увидит тебя и не скормит своей кошке. — Я улыбнулась ему. — Так что я предлагаю тебе сидеть в моем кармане, куда я тебя засуну, пока со всем не разберусь.