«Да!» восторженно подумала я. Прошла целая вечность с тех пор, как я сделала свои воспоминания о жарком солнце Аризоны реальными, чтобы доказать, что я демон. Каждый раз, когда кто-нибудь из них «проигрывал» тульпу в музыкальном автомате Дали, я должна была получать гонорар. Ал помог мне сделать это, потому что, хотя только женщина-демон обладала ментальной выносливостью, чтобы объединить воспоминание в твердую форму, требовался демон-мужчина, чтобы успешно распутать тульпу из ее разума и «закодировать» ее в проклятие, чтобы любой мог получить к ней доступ. Этот опыт унизил и его, и меня. Я верила, что он сохранит мне жизнь и простит меня за то, что лежало в моих самых глубоких мыслях, раскрытых ему.
А теперь он не хотел разговаривать со мной, потому что я не стала осуждать его брата.
— Ты можешь подкинуть мне монетку для автомата, пока я не заставлю Ала выложить свой процент, — сказала я, и выражение лица Дали исказилось в усмешке. Покладистой няни нигде не было видно, и я гадала, не идут ли дела плохо на фронте ученик / учитель.
— У тебя есть заслуга, — признал Дали. — Но это не принесет пользы ни здесь, ни в коллективе, если ты все еще будешь учиться у Ходина. — Он протянул руку, и я отшатнулась назад, краснея, когда поняла, что все, что ему было нужно, — это один из тех цветов, которые все еще находились в моих волосах. — Он эльфийская грязь, — сказал Дали, очевидно, зная, что это было. — И это начинает цепляться к тебе, — добавил он, бросая ветхий, покрытый синими пятнами цветок на песок.
— Я не учусь у Ходина, — сказала я, волосы на затылке встали дыбом, когда почувствовала, что демоны позади него слушают. — И тебе нужно отстраниться от его дела. Он знает то, чего не знаешь ты.
Дали рассмеялся.
— О, поверь мне, Рейчел. Я знаю, как использовать свои гениталии, чтобы добывать пищу, и это все, на что он годится. Ты перестанешь разговаривать с ним, или обнаружишь, что он единственный, кто будет говорить с тобой. — Дали сплюнул, тяжелый комок оставил темное пятно на цветке. — Эльфийская магия.
— Которую, как ты знаешь, я практикую… — Я замолчала, когда два демона протиснулись мимо меня, остановившись, чтобы встать над Пайком, со злобными ухмылками на лицах. — Э, я имею в виду эльфийскую магию, а не что-то другое, — добавила я, удивленная, когда Пайк поднял глаза, и они изменили одежду на шелковые костюмы, их волосы были прилизаны и пахли мускусом. Прищурившись, Пайк застыл в настороженной угрозе, когда они сели рядом с ним, говоря о нем так, будто его здесь не было. Они выглядели как живые вампиры, и я поморщилась, не в силах помочь ему в данный момент. Боже! Демоны — такие хулиганы.
— Не ты пересидела войну, поедая малину и надевая шелк, — сказал Дали, и я повернулась обратно.
— Так ты признаешь, что злишься из-за того, как он выжил, а не из-за эльфийской магии?
— Он не пережил войну, — сказал Дали. — Он наслаждался этим. Уходи.
— Потому что я разговаривала с Ходином? — Взволнованная, я встала с ним лицом к лицу, отказываясь отступать. Теперь это было больше, чем просто отсутствие столика. — Ты думаешь, что сможешь вышвырнуть меня отсюда? Я сделала это, — сказала я, жестикулируя. — Все это!
Взгляд Дали метнулся к Пайку, затем вернулся ко мне.
— Скажи мне правду, Рейчел, — сказал он с новой настороженностью в голосе. — Ходин помогает тебе с Констанс, или ты здесь сама по себе?
— Ходин мне не помогает. — Я отступила назад, зная, что это было важно из-за его внезапного отсутствия бахвальства. — Он мне не помогает! — повторила я, когда Дали прищурился. — Он сделал клош, чтобы прикрыть лилию, которую я использую, чтобы вонять у Пискари. Громкий разговор. Это было между ним и Дженксом. И он помог мне похоронить Нэша. Опять же, это скорее проблема санитарии, чем что-либо еще. Но в остальном — нет. Он не очень хорош ни в чем, кроме пассивных вещей, — призналась я, и Дали посмотрел на меня.
— Ты только разозлила ее этой лилией, — сказал он.
— Да? Я выгнала мастера вампиров из ее дневных покоев шутливым проклятием! — гордо сказала я. — Заставила ее и ее камарилью ночевать в ОВ, я унизила ее, — сказала я, затем поморщилась, когда Пайк многозначительно прочистил горло. Взволнованная, я одернула подол своей промокшей юбки. — И чтобы все было ясно, я вступаюсь за Ходина, потому что из всех вас он единственный, кто пытается помочь мне вернуть Биса. — Мой голос начал повышаться, и я позволила этому случиться. Я была зла на них, и мне было все равно, знают ли они или Пайк об этом. — Из всех вас, — крикнула я, — он единственный, кто готов признать, что примирение с Богиней может быть единственным способом пережить возрождение эльфов!
Лицо Дали скривилось в уродливом выражении.
— Возрождение, которое ты породила.
— Чертовски верно. — Я подалась вперед, пока не столкнулась с ним лбом к подбородку. — Я работала с эльфом из рода Каламака, чтобы спасти их. А потом я выступила против эльфийского дьюара и спасла каждую из ваших задниц. Я не знаю почему. — Я отступила, переводя взгляд мимо него на остальных. — Я никому из вас не нравлюсь. Если подумать, эльфы тоже меня не очень любят.
Мой пристальный взгляд обжигал Дали, я протянула руку с синим оттенком.
— Вперед. Монета. Для музыкального автомата. Я не уйду.
— Сумасшедшая. Чертова психопатка, — пробормотал Пайк из-за тюков с шерстью, и я бросила на него быстрый взгляд. Два демона по обе стороны от него улыбнулись своими длинными зубами, поправляя его волосы и смеясь, когда Пайк шлепал их по рукам. Они играли с ним, но это была всего лишь игра. Очевидно, он боялся своих братьев. Без сомнения, они пытались убить его.
Дали переступил с ноги на ногу. Его взгляд переместился на Пайка, затем снова на меня. Он был в большом долгу передо мной за то, что я познакомила его с малышом Кериком. Я не видела необходимости напоминать ему об этом. Он знал.
И, наконец… Дали обмяк.
— Сейчас у нас ограниченный выбор из-за нехватки материалов, — сказал он, и я выхватила из его пальцев появившуюся плоскую помятую монету.
— Оставайся здесь, — бросила я через плечо Пайку, проходя мимо Дали. Иногда я думала, что демону нравится иметь несколько фунтов лишнего веса, потому что он слишком долго испытывал мучительный голод. И, возможно, он нашел передышку от своих мыслей в приготовлении пищи для других по той же причине…
Высоко подняв голову, я обогнула самый большой костер, двигаясь быстро, чтобы избежать ворчащих демонов, пытающихся сбить меня с ног тайным заклинанием, брошенным, как спотыкающаяся нога. В некоторых был гнев, в меньшем количестве — веселье. В воздухе пахло бараниной, и я не могла понять, почему они расположились вокруг костра. Если только это не было потому, что они действительно были под открытым небом, которое принадлежало им и не было токсичным из-за отходов, рожденных в их войне с эльфами.
— Тронь меня, Трон, и твой нос превратится в змею, — пробормотала я, целясь в задрапированную холстом фигуру, которая, должно быть, была музыкальным автоматом, и поднялась волна смеха. Напрягшись, я повернулась к ним спиной и откинула вонючий брезент, чтобы найти ожидаемый современный музыкальный автомат с пузырьками и светом. В нем была не музыка, а тульпы, воспоминания о временах и местах, ставшие реальными с помощью демонической магии. Заплатив символическую монету, я могла превратить ресторан Дали из «Верблюд и Осел» в электронную дискотеку, и благодаря этому мы с Пайком вписались бы в него и могли бы остаться.
Постепенно мое воодушевление начало угасать. Дали был прав. Было всего несколько вариантов там, где когда-то были сотни. В текущем столетии никогда не было много тульп, поскольку только женщины-демоны обладали умственной выносливостью, чтобы создать одну, и Тритон никому не доверяла вырвать ее из своего разума, чтобы сделать парочку. Но я даже не видела высококлассного нью-йоркского пауэр-бара. Все было о Древнем Риме, Китае и Монголии. Старые вещи. Мне нужно было что-нибудь с антисептиком, джинсами и, может быть, чизбургером. Но потом мои брови поползли вверх. Американский жиголо?
— Э, только не это, — внезапно сказал Дали, оказавшись у моего локтя.
— Почему нет? — я бросила монету, и он беспокойно заерзал.
— Тритон сделала это, когда была в одном из своих самых странных настроений, — сказал он, и мои глаза сузились, услышав полуправду. — Это никому не нравится.
— Звучит весело, — сказала я, затем нажала нужную кнопку.
Дали застонал, отступая назад, когда все, кроме демонов, стало туманным. Барабаны перешли в наводящую на размышления, консервированную музыку семидесятых. Небо потемнело до низкого потолка, а песок превратился в грязный, исцарапанный пол. Появились тусклые стены, а освещение, то, что от него осталось, стало тусклым. Маленькие круглые столики образовывали полукруг вокруг сцены. Я чувствовала запах сигарет и тухлого Бримстона. Бар был достаточно большим, чтобы на нем можно было танцевать, с сотнями бутылок и одним отвратительным демоном в фиолетовой мантии за ним. Пока я смотрела, его халат исчез, превратившись в пару шорт для бондажа и недоуздок. У него даже были подведенные глаза и выкрашены в голубой цвет волосы. Боже милостивый, это был стриптиз-бар.
— Вау, даже трапеция, — сказала я, увидев, как она покачивается за спиной человека на сцене. Между моими глазами и его кожей было не так уж много, и, пока я смотрела, становилось еще меньше.
Демоны в своих месопотамских одеждах издавали отвратительные звуки. Большинство выскочили, но трое двинулись к сцене, их одежда сменилась на современную, неряшливую одежду бизнесменов, когда они размахивали долларовыми купюрами и пытались заманить мужчину-стриптизера поближе.
— Ты погубишь меня, — сказал Дали, и я просияла. Теперь он был похож на вышибалу, и я смахнула блестки с его цветастого жилета. Пайк и я соответствовали обстановке. Если бы он хотел отказать мне в столике, ему пришлось бы честно признаться в этом.